Касымхан Атауов: «Лишь тот одинок, кто Богом покинут»

Валентин Бузунов, открывший для нас Касыма Атауова (они жили в одном доме на улице Пугачёвской в Уральске), величал его в самиздате «кочевником».      В свете всего происшедшего, понимаешь, как метко, как точно было это прозвище.
У Касыма, жившего «несбывшимся», как бы на грани света и тени, сна и действительности, был какой-то дар исчезать, теряться. И его главные стихи – сплошная светотень, нечёткая, расплывчатая акварель. Попытка свести концы и начала.
Как и наш общий друг Юра Сердюк, Касымхан удивительно точно предсказал свой уход.  Вот эти строки начала  90-х:
Умел бы, как прежде, исчез бы в июне
            под глянцем облитой листвой молодой,
            под тающим небом, в осоки баюканье,
            в мерцанье стрекоз над слепящей водой.
Одним прекрасным летним днём он действительно исчез. Именно - ИСЧЕЗ. Бесследно. В 50 с очень небольшим хвостиком.
Последним из наших видела его Татьяна Азовская в июне 1994 года…
Вот моё последнее посвящение  Касымхану:
Конец мы свой знали.
            Потомки, проверьте.
            Как смертные не умирали,
            а возвращали бессмертье.                                                                                                                                                                                                                В.М.

Лишь тот одинок,
кто Богом покинут.
Терновый венок ему не на лоб,
на рёбра надвинут.

***
Поэт настоящий – целитель на форуме,
не поучает, а лечит,
когда он вставляет в мозаику формы
крупицы высокого Нечто.

***
Как просто различить, где творчество,
где тягостный самообман,
но сколько пишущих порочится
обидным словом «графоман».

            ***
С рассвета моросило тонко,
и средь успенья суеты
белесовато, как эстонка,
из тени выступала ты.
Дожди. Бездонное круженье.
И мы не ведаем с тобой.
куда влекутся отраженья
на сером блеске мостовой.
Те отражения иконы,
сквозные облики темны,
как будто за чертой оконной
живём несбывшиеся мы.

            На улице Пугачевской    

Вот и ходишь, как кот учёный
в четырёх голубых стенах,
и, как сон, бородато-чёрное.
в шубе огненной и орденах.
Поглупеть, образуметь с виду,
чтобы космы юрода с плеч,
чтобы ахала тёмная свита
на заносчиво-дерзкую речь!
Чтобы вьюга, кафтан обшарив,
обжигая, ревела: терпи.
чтобы злые роились Стожары
над умётом в глухой степи.
Чтобы после, в тени собора,
осеняя себя крестом.
на лошадке спешил Суворов
под качнувшийся престол.
Может, сон оттого – с окраины
разудалые свисты в тальнике,
и бродяжья звезда играет
над темнеющей волчьей далью.

           
            На окраине

Мой домик на окраине, как дача,
его штурмует ветер и сорняк.
Его трясут и скорый пролетающий,
и медленно бредущий товарняк.
О, молодость, ты эпос и былина,
где любят и сплеча, и сгоряча.
От замка в облаках наполовину
за пазухой – обломки кирпича.
Всё прошлое моё – листов охапки,
где почивают ямбы и хорей,
или напрасно заполняют папки
ненужные обломки якорей?
В союзе непохожих половинок,
сойдутся жизнь и житие на час.
В бездумном созерцании пылинок,
танцующих на лезвии луча.
Не думай, для кого твои рулады,
ведь гибнущие верят моряки –
лучу среди бушующего ада,
и этот луч надежнее руки.
Помедли и над кустиком полынным,
редчающим, как парус корабля,
и всхлипами, и криком журавлиным
сойдутся опустевшие поля.
В сомнении печаль твоя и радость
сойдутся на минуту, ну и пусть!
Спасительны и бодрая крылатость,
и бодрая терзающая грусть.

            ***
Лиха беда! В строю трудяг,
живущих на зарплату,
как все, стоишь в очередях,
а не берёшь по блату.

            Что скажем в случае конфуза
об избранности, то есть генах?
Для вас преподаватель вуза,
что взятки брал, - интеллигент?

            Или оставь в покое строящих,
стяжая свой хлевушный мир,
а пятна белые истории
Стирай старательно – до дыр?

            Но чем я смею дорожить,
то мысль греховодная:
могли ли взятку предложить
секретарю Верховного?

Автор: Касымхан Атауов

Дата: 2011-09-20

Просмотров: 1036