Пощёчина, или Воспитание гусиным шагом

Социальные сети, областные СМИ разнесли по свету сообщение, нет, крик души жительницы Бурлей Ирины Ивановны Токаревой об избиении её сына  учителем.
Судя по комментариям, общественное мнение в основном на её стороне. За то, чтобы строго наказать учителя за рукоприкладство. Поддержал Токареву и областной филиал Казахстанского бюро по правам человека. Только  окончательное решение не за ними. Всё решает суд.
И вот 27 марта с.г. районный суд рассмотрел уголовное дело по обвинению Серика  Фазылбекова в избиении учащегося 7 класса  Бурлинской школы Григория Токарева. Той самой, кстати, школы, которую некогда окончил автор этих строк, и память о  которой благодарно и бережно хранит по сей день.
Это к тому, что у меня был собственный мотив, свой неподдельный интерес к процессу. Как дошли до жизни такой бурлинские учителя, родители, ученики, что начали выяснять отношения между собой не на педсовете или родительском собрании, а в суде? 

«Судье простор…»
Прежний районный суд дополнительно назывался ещё и народным. Хотя Владимир Высоцкий, например, очень в том сомневался.  Помните:
Зачем нам врут:
            Народный суд! -
            Народу я не видел, —
            Судье простор...
Но, по крайней мере, справлял там правосудие не один судья, как теперь, а в компании двух представителей масс в лице заседателей. Да и пройти в помещение суда, попасть на прием к судьям было куда проще, чем нынче.
Мне, например, в последнее посещение районного суда понадобилось не только на входе   предъявить  документы охраннику, но  уже в зале объясняться перед судьей, кто я такой и как сюда попал.
А перед этим самому пришлось обеспечить себя местом для сидения. Несмотря на то, что таких, как я, «посторонних» в зале не набралось и десятка, стульев в зале всё равно на всех не хватило.  
Зато, повторю ещё раз строчку Высоцкого, - «судье простор». За большим столом - один. Не тесно и участникам процесса.
Что касается «наблюдателей» - именно так определяет статус «зевак» вроде меня «Памятка для посетителей суда», выставленная на сайте http://kst.sud.kz/rus/sub/karabalyk. то здесь, судя по встрече,  не прочь были бы и вовсе  обойтись без них.
Хороший получился бы открытый урок
И напрасно. Зрителями полезнее было бы набивать залы судебных заседаний под завязку.  Хотя бы для профилактики. Ведь одно дело узнать о процессе из СМИ, и совсем другое быть его свидетелем.
Так в последнее время в частности поступают полицейские, когда судят их бывших коллег. А вот на процесс, о котором речь, не лишним было бы пригласить учителей, хотя по одному представителю из всех школ района. А коллектив Бурлинской средней школы – полным составом. Наверняка,  хороший бы получился открытый урок. На всю жизнь.
А в ходе судебного заседания выяснилось следующее.
Версия Серика Фазылбекова.
В первой половине дня 23 февраля, проходя по коридору, он услышал мат со стороны одевавшихся, чтобы идти домой, троих семиклассников. Не желая оставлять это безнаказанным, подошел к ним, спросил: «Кто матерился?» В ответ было молчание. Тогда завуч, повел троицу в спортзал. И ничего лучшего не придумал, как отправить их по нему погулять гуськом до полного признания.  Мальчишки подчинились. Одного из них хватило лишь на один круг – болело  колено, и педагог отправил его на скамью. На суде, кстати, со стороны потерпевших прозвучало заявление, что мальчик с травмированным коленом родственник учителя.
Токарев же продолжал движение, пока после второго круга не признался, что матерился он. После чего Фазылбеков всех отпустил.  При этом счел нужным сообщить суду, что ещё до спортзала был уверен в том, что нецензурно выражался  именно Токарев. Вопрос адвоката, почему же в таком случае он наказал  не одного Гришу, а всех бывших с ним семиклассников, остался без ответа.
А на вопрос, признает ли он свою вину, учитель ответил, что лишь частично, и лишь за то, что заставил мальчишку передвигаться гусиным шагом. Но по нему, это как бы и наказанием считать нельзя. Так, пустячок. Потайной педагогический приём.
Хотя, если дело на то пошло,  даже у спортивных тренеров нет единого мнения, что больше вреда или пользы приносит это  упражнение  для коленных и тазобедренных суставов. И уж вовсе  нельзя  переходить на гусиный шаг, не разогрев предварительно мышцы.
Версия Григория Токарева и его мамы
Григорий начисто отрицает, что матерился, но  и того, кто это сделал, упорно не называет. После того, как  мальчишки ушли, по словам Токарева, он остался с учителем один на один: И тот его ударил сначала ладонью по щеке и уху, а потом кулаком в плечо и вдобавок ещё  коленом в бедро. Педагог не забыл  при этом дать мальчику  «добрый» совет, никому не рассказывать об экзекуции. А то, мол, ещё хуже будет. Товарищи и те, дескать, «гнобить» начнут. Чем,  впрочем, они вскоре и займутся. Как по команде.
Но подросток, не сразу, но всё же  рассказал маме обо всём случившемся. Да та и сама не могла не заметить следы от пощечины на щеке сына. И начала действовать. Сняла побои. Сообщила директору школы. Написала заявление в полицию. Выложила,  наконец, всю эту историю в интернет, где с ней и познакомились вскоре журналисты….
Так дело дошло до суда.

И что в итоге?
В итоге - С. Фазылбекову,  метившему в кресло директора  одной из школ района,  в отделе образования  предложили написать заявление на увольнение по собственному желанию. Написал.
Григорий Токарев уже около трёх недель как на больничном.
А в классе ему объявили ни много, ни мало как бойкот. В том числе те, кого он считал своими друзьями. Лучшими.
Суд же, не сумев сам поставить точку в этом  деле, по ходатайству адвоката потерпевшей стороны отправил его на досудебное расследование в прокуратуру.
А это значит, все возвращается на круги своя – допросы, расспросы, экспертизы. Не факт, что сторона ответчика не опротестует названное  решение суда.
И пошло-поехало. Закрутится на неопределенное время  тягомотная, изнурительная карусель тяжбы.
Новые испытания, прежде всего, для подростка, особенно остро переживающего всё случившееся. А с ним – и для мамы.
Получается вроде как рецидив
Не из железа и оппонент Токаревых.
Мне показалось, не очень уверенно он чувствует себя сейчас, хотя и бодрится, изо всех сил стараясь показать непоколебимую уверенность в собственной  правоте.
И пожалел бы я его, и посочувствовал, и, может быть,  даже поверил бы  в невиновность, если бы произошло с ним такое впервые. По словам Ирины Ивановны, кроме пристрастия к  гусиному шагу, завуч имел привычку, проходя мимо ребят, щелкать их по ушам.  Не обошел он такими,  по меньшей мере,  странными  знаками внимания и её сына.   Пришлось идти в школу разбираться.
Не мной проверено. Однажды безнаказанно  руку на человека  подняв, сделать это вторично совсем несложно. Получается вроде как рецидив…
О возможностях примирения до суда
В ходе судебного разбирательства судья  К.С. Темирханов обращался к сторонам с вопросом, рассматривалась ли ими возможность примирения, урегулирования конфликта. в том числе на  самой первой стадии его возникновения. Но всякий раз вопрос этот повисал, по сути, в воздухе.
Инициатива примирения, думается, должна была исходить от Фазылбекова. И  он её проявил. Позвонил Токаревой. Не поздоровавшись, не извинившись хотя бы за ту «частичную» вину, что признал за собой,  вяло поинтересовался возможностью уладить конфликт без суда. Ответ, понятно, получил соответствующий. Известно, как аукнется, так и откликнется.
И опять же не мной проверено. Раз допустишь унижение над собой. Унижать потом буду постоянно. Кто попало.
И всё же можно было обойтись без суда
Более чем странную позицию в конфликте заняли администрация школы, директор. Оставшись как бы над схваткой.  По мне, уж лучше сразу уволились  бы по собственному желанию по причине абсолютной неготовности или нежеланию  разрешить конфликт педагогическими методами.
Возможность, по крайней мере, такая была. Ведь  первой, к кому обратилась Ирина Ивановна, узнав об инциденте, была директор.  Вмешайся та немедленно,  выступи посредником,  и до суда, возможно, дело бы не дошло. И до бойкота – тоже. Ведь  затея эта, пожалуй, ещё страшнее, общественно опаснее учительской пощёчины.
Уверен, именно так бы поступила директор Бурлинской средней школы  моей поры Вера Владимировна Фаткина. Сделала бы всё возможное и невозможное, чтобы ЧП не вышло за стены школы, за пределы поселка. Ведь гласность, лишняя шумиха   в столь щепетильных вопросах, - палка о двух концах. Они  могут  как помочь, так и навредить.
Мне говорят, что сейчас время другое
Это прекрасно понимали наши педагоги. И нас тому же учили. 
За  свою уже долгую жизнь мне неоднократно приходилось быть в «шкуре» Гриши, оставаться одному против большинства. Непросто, но все же лучше чем идти против себя, своей совести.
И никогда за тридцатилетнюю педагогическую практику – на месте его обидчика.           Хотя  конфликтов  с подопечными мальчишками и девчонками, конечно, хватало.  Но решались они не с помощью кулаков, и не в суде.     
Мне говорят, что сейчас время другое. Каждый сам за себя.
И все проблемы межличностных отношений  теперь решаются не «по-человечески» - в коллективе, или с глазу на глаз, как прежде, а по закону. Через суд.
И вопросы педагогики, спрашиваю я, - тоже? Может скоро и за поставленную чаду двойку придётся идти в суд, а не к учителю. А в школьном штате, наряду с  психологами и социальными педагогами появятся ещё и  юристы с  правозащитниками?
Страшно, коли так…

Не лучше ли не превращать школу в проходную для тех, кто приходит и уходит из неё исключительно по собственному желанию?

Автор: Владимир Максименко

Дата: 2017-03-29

Просмотров: 1372