Михаил Бычков: «Нет, не забудет никто никогда школьные годы!»

Год 1953. Казахстан. Комсомолец. Так называется посёлок, в котором я теперь живу. Он расположился на берегу степной речки Тогузак. Посёлок распластался вширь по холму, нависающему над довольно полноводной для сухой и жаркой степи речкой. Здесь расположился зерносовхоз. В посёлке есть небольшой ремонтный завод, который остался после войны от эвакуированного сюда из Егорьевска какого-то заводика. Две школы, семилетняя и средняя имени М.Горького с интернатом для школьников близлежащих сёл и отделений совхоза. Несколько четырёхэтажных домов красного кирпича. Никакого водопровода и канализации. Все удобства на улице. И землянки, землянки, землянки – хаты из дёрна, оштукатуренные глиной и крашеные известью.      
Землянка «за логом»
Мама, я и сестрёнка живём в своей землянке «за логом». Так называют в народе аул Утеп, ставший частью Комсомольца и отделённый от него длинным и глубоким оврагом – логом. На дне лога немноговодный родник. Вода в нём вкусная и мягкая, за нею всегда очередь с вёдрами и плошками. Пить или мыть голову. По-прежнему в хозяйстве корова, мелкий скот для мяса. Иначе не прожить. Зарплата у мамы, рабочей совхоза, мизерная. Рано утром мама доит корову и выгоняет ей на окраину, где пастух собирает стадо. Целый день бурёнка пасётся. В полдень стадо подгоняется ближе к посёлку, женщины идут доить своих кормилиц. Ближе к заходу солнца стадо гонят к посёлку. Кто встречает коров, а кто ждёт их у ворот своих домов. Корова это не только молоко, но и сметана, масло. Без них было не прожить. Слава богу, к этому времени отменили натуральный налог. Владельцам скота и птицы надо было поставить государству назначаемое количество молока, масла, яиц. Так что и пошиковать с этими продуктами не получалось. Надо было немалую часть откладывать для налога.
Иван Иванович Стогов
Классный руководитель нашего немногочисленного класса средней школы имени Максима Горького Иван Иванович Стогов, учитель математики, держал нас в строгости, приобщая к классике. На классных часах читал нам вслух А.С.Пушкина, Льва Толстого. Видел нас после школы только студентами ВУЗов, людьми достойного сословия и положения. Довольно пожилой, грузный телом и в разговорах, Иван Иванович женился на молодой женщине, родил сына, которого воспитывал в духе аристократизма и ограничений от аморальных проявлений, имеющих место быть в любые времена. Иван Иванович гордился достоинствами своих подопечных и искренне сокрушался их неудачами.
Аня Атамасова
Класс довольно быстро обрёл дружбу и взаимную уважительность. Все знали цену трудов своих и особенно родителей. Это обязывало ребят быть ответственными за последствия своих деяний. Подвохи, подковырки, розыгрыши, конечно, были. Школа располагалась в центре посёлка, вольно и разрозненно раскинувшегося на высоком берегу речки Тогузак. Я ходил в школу через обширный пустырь, поросший бурьяном и колючками. Путь мой пролегал мимо дома одноклассницы Ани Атамасовой. В школу ходили раздельно даже вечером, по темну, спотыкаясь и боясь шорохов и теней. Аня была жуткой трусихой. Но идти вместе не позволяла наша сущность детей старого воспитания, как бы кто-нибудь что-нибудь не подумал и не сказал: «Тили-тили-тесто, жених и невеста». Задразнят. Так и ходили порознь друг за другом, боясь невесть чего. ..
Двери школы выходили на поселковый стадион, ничем не отгороженный, обозначенный территориально лишь бровкой беговой дорожки. На переменку мы выходили на улицу и могли наблюдать различные действа на стадионе, который редко пустовал. Спортивная жизнь, особенно футбольная, в посёлке кипела от страстей и конкурентства. После очередной переменки заходим в класс, рассаживаемся за парты. У меня в руках сухой коровий хвост с кисточкой на конце. Я его подобрал только что на улице. Сейчас прозвенит звонок, выносить хвост поздно. Сажусь за парту Ани, открываю её портфель, сворачиваю тугой хвост в пружинящее кольцо, засовываю внутрь портфеля, застёгиваю его, бегу на своё место. В класс входит Аня. Глядя на неё, ребята, предвкушая весёлую развязку, начинают улыбаться. Аня оглядывает себя, оправляет одежду, считая, что смеются над ней. Смех переходит в хохот. Аня усаживается на своё место, держась за живот от смеха. Звенит звонок. Входит учитель. Открываем портфели, достаём учебники. Аня, не глядя на портфель, медленно открывает его, не остыв ещё от хохота. Крышка портфеля резко открывается, хвост как пружина выпрямляется и своим мохнатым концом встаёт перед лицом Ани. Вопль испуга, портфель летит на пол, Аня – в дверь. Я, испугавшись за Аню, выбежал вслед. Еле успокоил.
Миша Голушко
Одноклассник Миша Голушко, плотный, коренастый, основательный и уверенный в себе юноша. Жил в интернате при школе. А семья проживала в посёлке Научном. Мишу мы избирали все годы, и по достоинству, старостой класса. Непревзойдённый бегун на 100 метров. Необычайно общительный, легко и непринуждённо, одинаково с учителями и сверстниками, входил в контакт, и все считали его своим, доступным, смешливым, но не допускающим легкомыслия и отступления от принципов ради ложного товарищества. Участвовал в набегах на арбузные бахчи, непременно работал летом на совхозных полях в страдные сенокосные и уборочные дни, и вёл класс по стезе благоразумия и успешности. Последнее было нелегко. После выпуска Миша закончил сельскохозяйственный институт, работал некоторое время инженером в Комсомольской МТМ. Потом переехал в Кустанай. Заезжал как-то ко мне в гости проездом на юга, когда я жил в подмосковном Долгопрудном. Вспомнили школьную юность. Я рад его сбывшимся мечтаниям и состоявшейся счастливой семейной жизни.
Володя Чижиков
Учился с нами Володя Чижиков, авторитет среди тех, кому в школе и на улице море по колено. Ходил всегда опрятный,  в гимнастёрке под солдатский ремень. Учился средне. В классе выделялся самостоятельностью, самомнением и ровным отношением ко всему классу. Володя Чижиков, отвечая урок, говорил, глядя прямо в лицо учителя, постороннюю чушь, которую учитель не понимал, но слушал внимательно, неизменно улыбаясь. То, что он участвовал во взрослых компаниях вне школы и принимал иногда за воротник, мы знали, но эта сторона его жизни была за пределами жизни класса. Мы, например, не знали, что его, пьяного, однажды подобрали на улице, что за это директор школы своим приказом исключил его из школы. Приказ остался в школьном архиве. Но Володя продолжал учиться. Видимо кто-то надавил, убедил директора, что вне школы Володе не устоять.
Мы уже готовились к выпускным экзаменам, когда узнали, что у учителя физики Чмутова украли мотоцикл. Мотоцикл в те поры был не роскошью, но одним из основных средств передвижения. Тем более для Чмутова, многодетного папаши, который метался между школой и техникумом, где он также преподавал, между домом и огородами, непременным продовольственным подспорьем семьи. Одновременно с этим событием исчез из школы и Володя Чижиков. Он, оказалось, и умыкнул этот мотоцикл. В школе об этом молчали, как будто события и не было. Володя экзаменов с нами не сдавал. И ничего после я о нём не слышал.
Уроки казахского
Кроме русского и одного иностранного языка, мы изучали и казахский язык. Изучали легкомысленно небрежно, только для оценки. И это печально. Как и для любого другого иностранного языка. На выходе из школы языками наши учащиеся не владеют до сих пор. Прислали как-то учителем казахского языка молодого парня, почти нашего сверстника, откуда-то из южного Казахстана. Русским он не владел вообще, кроме отдельных слов и фраз. В начале урока он писал на доске новые слова, которые предстояло на уроке использовать. Пока он старательно их выводил, класс шумел. Не оборачиваясь, Айтмалда Давлетпаевич, так звали учителя, говорил: «Шум!». Шум только усиливался. Кто пускал бумажные самолётики, кто играл в карты. Зарвавшихся утихомиривали девочки и наш староста.
Однажды, зайдя в класс по звонку, Айтмалда Давлетпаевич объявил: «Диктант!» И стал писать на доске новые слова, которые встретятся в диктанте. Пока он это делал, наиболее активные ребята через форточку выпрыгнули на улицу со второго этажа.* Осмотрев класс, учитель долго стоял с какой-то жалкой улыбкой на лице. Но, продиктовав весь текст, он чётко завершил урок с оставшимися и посерьёзневшими учениками, понявшими оскорбляющий учителя поступок беглецов.
Февраль 1953 года
Жизнь в школе была не безоблачной. Всякие отклонения от нормы выпрямляли октябрятская, пионерская и комсомольская организации. Учеников вне этих организаций практически не было. На собраниях бурно обсуждали негатив, критиковали как явления, так и личности. Были случаи, за такую критику поколачивали. Из песни слова не выкинешь. Борясь и учась, в столкновениях мнений и страстей, личностей и коллективов школа Горького всегда была местом притяжения всех её выпускников, настоящей Альма-матер своих питомцев. Немало её сынов достойно поддерживают её марку и прославляют посёлок своими деяниями.
Первая суббота февраля. По традиции сегодня вечер встречи выпускников школы. Мы гордились теми, кто уже добился успехов во взрослой жизни. Особенно волновали судьбы тех выпускников, судьба которых забросила в Заполярье, в самые удалённые места необъятной страны, туда, где зачинались великие стройки. В школе задолго до вечера создавалась группа ребят, которые искали таких выпускников, где бы они не находились, писали им приглашения, отмечали на карте места их деятельности. Этот вечер был всегда желанным, его трепетно ожидали.
Женя Максименко, наш одноклассник, проживающий в школьном интернате, уехал накануне вечера домой в Бурли, чтобы запастись продуктами и сменой одежды. Он уже готов был возвращаться, но на улице запуржило. Ветер усиливался, сыпал снег, видимость – до нуля. Буран – обычное явление начала февраля в этих местах. Женя заволновался, выход любого транспорта запретили.
Вечер прошёл превосходно. Встречи гостей с любимыми учителями, Выступления выпускников, наши отчёты и мечтания, танцы, беседы, воспоминания. Утром ко мне домой пришёл учитель физкультуры Николай Григорьевич Слюсарь, весь в снегу: пурга не затихла.
- Собирайся. С лыжами. Пропал Женя Максименко. Ушёл вчера из Бурлей, в Комсомолец не пришёл.
Группу ребят в 15 человек осмотрел директор школы Конон Еремеевич Хан.
- Идти тесной группой по дороге на Бурли через Рыбное**. Это 20 километров.    Осмотр друг друга каждые 15 – 20 минут. В Рыбном отдых. Дальше – по обстановке и состоянию ребят. Дорога еле узнавалась. Снег твёрдый, как цемент, сковал мороз. У каждого препятствия сугробы. По дороге шёл Николай Григорьевич, вправо-влево от него – мы в цепочку на интервале видимости. Ветер пронизывает, проникает в любую щель одежды. Мёрзнут руки, мешая работать лыжными палками. Ветер срывает дыхание, захлёбываешься сразу, как только поднимаешь голову навстречу. Приходится отворачиваться, подставляясь боком или спиной. Это замедляет движение. Частые остановки: уклоняются крайние нашей цепочки, мгновенно пропадая во мгле. Кричать невозможно. Звук пропадает в нескольких шагах. Несколько раз цепочку перестраиваем в одну сторону, чтобы обнаружить уклонившихся. Это приходится делать быстро и энергично. Промедление предсказуемо. Останавливаемся и для взаимного осмотра. Оттираем побелевшие места на лице, укутываем лица шарфами, оставляя щели для глаз. И снова вперёд. Никто не хнычет и не ропщет. Время замедлило свой бег. Мы его просто не ощущаем. Чуть не проскочили отворот от дороги на Рыбное, село на середине пути.
Кто-то учуял запах жилья. Остановились. Прислушались. Сквозь завывание ветра послышался лай собак. Есть: Рыбное. Собрались в конторке. Все обморозились. Кто больше, кто меньше. Я долго оттирал нос, щёки, подбородок. После мы ещё долго ходили с почерневшими носами и щеками, страдая от болей при малейшем морозе и ветре. После ночёвки в Рыбном поступил приказ пройти обратно по дороге на Комсомолец таким же порядком.
Пурга не утихала неделю. Женю искали все эти дни ученики школ, работники предприятий и учреждений, студенты техникума. Его нашли через две недели замёрзшим на самом краю спуска высокого берега речки Тогузак. На другом её берегу была Надеждинка. Женя уклонился в сторону от дороги на несколько километров, видимо, подставляя ветру спину и потеряв дорогу. Метрах в ста от места, где его нашли, по ходу движения лежали лыжи с оторванным креплением, дальше варежки, потом рюкзак. Он сидел, сгруппировавшись, видимо, даже не пытался укрыться в снегу.
Гена Косушкин
Гена Косушкин сидел со мной на задней парте. Он был, пожалуй, самый умный среди нас, круглый отличник и хороший друг. Играл в нашей школьной баскетбольной команде. Учился после школы в Свердловске. Потом перешёл в Московский Физико-технический институт, расположенный в Долгопрудном. В то время я, уже отслужив в ВВС 5 лет, жил в этом городе, не зная, что здесь учится мой одноклассник. Гена, окончив институт, работал в летно-испытательном НИИ в Подмосковном Жуковском.
Тамара Решетова и Петр Демиденко
Впереди меня сидела Тамара Решетова, жгучая кареглазая брюнетка. Мой взгляд часто задерживался на красивых завитушках волос у её ушей, на крыльях длинных ресниц. Она оглядывалась, чувствуя моё затянувшееся внимание, улыбалась как-то по-родственному, покровительственно. Такое братское чувство я и сохранил к ней до самого выпуска, благоговея до сих пор в воспоминаниях об этой удивительной девушке, не по годам мудрой, наделённой врождённо чувством материнства. Позже, после окончания учительского института, она вышла замуж за Петю Демиденко, выпускника этой же школы, оставившего заметный след в образовании, общественной и спортивной жизни Комсомольца.
О спорте, танцах, Забродиных и Куссуль***
По субботам в спортзале школы непременными были танцы под баян нашего одноклассника Владика Лазарева. Традицией была и встреча нового года с бал-маскарадом и с призами за оригинальную маску. Фантазии ребят зашкаливали. В те поры строили Куйбышевскую ГЭС, соответственно сооружались бальные маски в виде опор высоковольтных линий или ещё что-либо, этому событию подобное.
Пристрастились к спорту. В футбол играли на каждой улице. Гоняли мяч с утра до ночи со сменой игроков по ходу игры, одни уходили в школу ли, по домашним ли делам, другие, освободившись от дел, занимали их места. Особенно шустрым и «непотопляемым» футболистом был Вова Забродин, третий ребёнок семьи, в которой 3 сына и сестрёнка. На иждивении мамы ещё бабушка, папа погиб на войне. Семья жила скромно, если не сказать бедно, но достойно, мирно и интеллигентно. Именно интеллигентно, потому что здесь никогда я не слышал споров и ссор, здесь всегда было чисто и уютно, с минимально необходимым количеством мебели, без ковров и половиков. Старший, Борис, учился на класс выше меня. Он стал одним из самых близких мне друзей. Одетый всегда по-джентльменски в строгий костюм, разве что без галстука, медлительный в движениях, обходительный, вежливый, на баскетбольной площадке он был стремительным и неудержимым. В нашей школьной команде он был основным «забойщиком», несмотря на свой совсем не баскетбольный рост.
В одном классе с ним училась Элла Куссуль, отличница и красавица. Её братья Альберт и Эрнст, как и она сама, окончили школу с золотыми медалями, стали позже кто инженером, кто учёным. Боря влюбился в Эллу, но, как я понял, безответно. Боря страдал, но переносил свою неразделённую любовь мужественно и благородно. Элла после школы вышла замуж за одного из красавцев соседнего техникума, поступившего в военное танковое училище. Дальнейшая её судьба теряется во мгле дальнейших лет, разбросавших нас по просторам родины от северного полюса до Кушки, от Калининграда до Чукотки.
В 8 класс нашей школы пришла из Станционной семилетки моя знакомая по Станционному красивая и скромная Верочка Дудник. Отвергнутый Эллой, Борис стал опекать Веру, и явно и бесповоротно влюбился в неё. Вера это поняла, но, гораздо выше ростом его, деликатно, но настойчиво дала Боре понять, что они – не пара. И опять стоические страдания, закалившие, мне кажется, его как мужчину и джентльмена.
После выпуска Борис в ВУЗ поступать не стал. На него, старшего сына в большой семье, легла ответственность за судьбы двух младших братьев, Виктора и Володи, и сестрёнки Розы. Борис пошёл работать учителем в Голощёкинскую семилетку, в соседний посёлок. Преподавал историю и физкультуру. И довольно успешно. Ученики его любили. В нашей школьной районной команде спортсменов, участвующей на спартакиадах и других соревнованиях, большой долей были его воспитанники из Голощёкино. Много позже я узнал, что Борис, женившись, уехал с семьёй в Крым. По совету врачей его детям понадобился крымский сухой и тёплый климат.
Виктор Забродин, я слышал, закончив ВУЗ, преподавал физкультуру где-то в Челябинске. Младший из братьев Забродиных Володя окончил военное училище, служил на степном прикаспийском полигоне в районе Астрахани. Их сестрёнка Роза жила в Кустанае. Так подробно рассказываю об этой семье, потому что она сыграла заметную роль в становлении меня как гражданина и мужчины примером стойкости в сложных условиях выживания, достойного и мужественного восприятия той действительности и отношения к своим обязанностям мужчины и гражданина.
С благоговением вспоминаю наших милых девочек-одноклассниц – Аню Атамасову, Тасю Сердюк, Галю Хорькову, Веру Тендитную, Максимовскую, Тамару Решетову, друзей Мишу Ковалёва, Мишу Голушко, Гену Косушкина, Вадика Анненко, покойного Мусатова и, конечно, Владика Лазарева, Володю Чижикова, Володю Ковальчука. Мы взрослели в общении, в спорах и играх, в общих делах, в победах и поражениях, взлётах и падениях. Вспоминаю и ребят параллельного десятого – Стаса Курейшевича,, Толю Кузовихина и всех их девочек.
Кузовихины
С удовольствием и интересом наблюдал ещё одну семью в Комсомольце – семью Кузовихиных. Отец работал мастером на заводе, мать – домохозяйка, но активно работала в школе, в которой учились дети: Анатолий, Алла, Виктор и ещё меньшая их сестричка (к стыду своему не помню имени).**** Фаина Фёдоровна вела в школе какие-то кружки. Влияние её на детей было определяющим и безоговорочным. Мнение и поступки Фаины Фёдоровны были категоричны и однозначны. Папа Миша был много мягче. Он округлял остроту требований мамы, и благодаря нему генеральная линия семейного воспитания в своих отклонениях не натыкалась на препятствия в виде раздоров, обид и унижений.
Я, бывая у них в гостях, наслаждался обстановкой согласия и дружелюбия, уважения и взаимопомощи. Немудрено, что я возгорел симпатией к Аллочке, милой, веснушчатой, ровной в отношениях и рассудительной, но не настолько, чтобы не увлечься ею. Вскоре комсомольским комитетом я был определён вожатым в её, пионерский пока, класс, и наше общение стало более частым и разнообразным, подливающим маслица в огонёк всё крепнувшего взаимного тяготения. Про взаимность я понял позднее, а пока, уже влюблённый по уши, страдал и боялся как-либо своё чувство обнаружить. Чем всё закончилось, попытаюсь описать в другой новелле, озаглавив её, например, «Любовь».       
Полнокровная жизнь
Учась в школе, встретил старых своих однокашников по Станционной семилетке Володю Ковальчука, красавиц Иру Лень и Верочку Дудник, Анюту Гаус. Вступил в комсомол. Комсомольским вожаком была тогда Кизилова, активная и энергичная девушка, отличительной чертой которой было не показушное уважение к сверстникам. Её поручения невозможно было не выполнить, сгоришь от стыда, настолько высок был её авторитет и, как сказали бы теперь, рейтинг*****. Комсомол тогда очень помогал педколлективу школы в воспитании ребят. По поручениям организации мы работали на сенокосе, участвовали в уборочной страде совхоза, обеспечивали выборные и иные компании партийных и советских организаций. Назначенные в младшие классы вожатыми, опекали малышей, организовывали им активный досуг и привлекали в школьные дела. В те времена практиковались различные спортивные мероприятия школьного, поселкового, районного, областного масштабов. В школе были свои футбольная, хоккейная, баскетбольная команды. Играли очень часто. Школа на школу, улица на улицу, посёлок на посёлок, не говоря уже об официальных спартакиадах. И наши спортсмены были всегда сильными и востребованными. И это при том, что у нас фактически не было квалифицированных тренеров. Помню, мы, старшеклассники, не раз ставили жёстко вопрос перед Кононом Еремеевичем, нашим директором, о привлечении в школу таких учителей, выпускников институтов. А пока готовились сами, по книжкам, статьям, советам бывалых.
Пак: отец и сыновья
Директор школы кореец Конон Еремеевич Хан, уважаемый и почитаемый и учениками, и населением. Корейцев здесь много. Они прекрасные специалисты сельского хозяйства. Есть среди них и бедные, есть и интеллигенция, и руководители разного ранга. Директор зерносовхоза, тоже кореец, Пак Алексей Андреевич. Позже он будет удостоен звания Героя труда. А с его детьми Мишей, Аллой и Геной учился в школе.****** Миша, крупный юноша, всегда весёлый и жизнерадостный, знающий массу анекдотов и шутливых песенок, был душой ребячьих компаний. Мечтал стать хирургом. Его сестра Алла – симпатичная, спортивного сложения девушка, была моей постоянной сверстницей и товарищем по команде во всех спортивных баталиях. Она прекрасно плавала, была отличной гимнасткой. Позже я искал её на просторах СССР в надежде обрести прежнего товарища, боясь потерять что-то необъяснимо важное, тёплое и необходимое каждый день, как воздух - дружбу. Приходили вести, что она работает в Ессентуках врачом в каком-то санатории. Но поиски были безрезультатны. Однажды, узнав, что папа Аллы, бывший директором совхоза в Комсомольце, переведён в Москву, в министерство сельского хозяйства, я, служивший к тому времени в Москве территориально в одном квартале с местом работы Алексея Андреевича, позвонил ему. Договорились встретиться. Не удалось. Потерялись. К сожалению. Хотя ведь знаю, что семья Паков живёт в Москве где-то в районе Киевского вокзала. Теперь-то многих нет, другие выросли и возрастом, и временем восприятия действительности. В школе как-то быстро вошёл в число активистов и организаторов общешкольных дел и комсомола.
А спорт стал большим подспорьем в учёбе и в жизни, он стал средством общения и сплочения коллектива. Военное дело и физкультуру преподавал нам Николай Григорьевич Слюсарь, одноглазый стрелок-радист военной авиации. В каптёрке Слюсаря были брошюрки об устройствах оружия, всякие наставления. Я нашёл среди них книги с описанием подвигов лётчиков. И загорелся авиацией. Это и определило мою дальнейшую судьбу.
Михаил Бычков
На снимке: 1957 год. Утреннюю зарядку проводит фронтовик Николай Григорьевич Слюсарь.
-------
Примечания «С-К»:
* О том, как горьковцы «любили» уроки казахского, говорят строки приказа по школе от 5 октября 1949 года. Учащиеся 6 кл. «в» Лейних Яков и Бородин Василий «во время урока казахского языка открывали форточку и заставляли ребят с улицы бросать кошку». За что и схлопотали выговор с последним предупреждением.
** Сегодняшнее название села Рыбкино.
*** 25 декабря 1950 года приказом по школе Забродину Б., Кизиловой З. и Рудоманову П. было присвоено звание чемпионов школы по лыжам, всем трём, а также Чижикову, занявшему третье место, была объявлена благодарность и вручены подарки. Приказом от 5 марта 1951 года «участницам соревнований в честь международного дня женщин 8 марта Кизиловой З. ( ученице 9 кл.), Недаевой (ученице 9 кл.) и Куссуль Э. (ученице 9 кл.) объявлена благодарность «за активное участие в развитии  физкультуры и спорта». Они были награждены также ценными подарками.
**** Светлана. Светлана Михайловна Гордеева, очень известный в районе человек.
*****Зоя Емельяновна Кизилова, недавняя  выпускница школы.
****** В начале сентября 2010 года  Геннадий Алексеевич Пак на пару с Виктором Ивановичем Забродиным навестили посёлок своего детства. Об этом в статье «На всю оставшуюся жизнь».
Читайте также у нас по теме:
М. Бычков: «В душе оставьте уголок от детства», «Школа Горького. Война», «Нам очень с ними  повезло», «Кто-то его очень ждал, кому-то он очень был нужен», «Вячеслав Григорьев и другие», «Не пожелали быть верблюдами», «Школа Горького. Из Хроник 30-60-х годов», «Послесловие к юбилею: известное и не очень», «Ищет школу свою дед. Школу восьмилетнюю», «Эрнст Куссуль и его одноклассники», «На всю оставшуюся жизнь» и др.

Автор: Михаил Бычков

Дата: 2012-03-17

Просмотров: 1469