Евгений Гусляров: «Униженный народ, призывая Христа, не побрезгует призвать и чудовище»

Интернет, со всеми его практически неограниченными возможностями, тем не менее, никогда не заменит хорошую, умную книгу. Но таковые ныне, увы, редкость. Из новинок в наших библиотеках сейчас всё больше низкопробные  детективы да слезливые любовные истории. Потому недавнюю публикацию журналом «Простор» литературоведческой работы Е. Гуслярова «Ночь с Достоевским» можно смело считать поистине царским подарком читателям вроде меня.

            Возможно, предлагаемые фрагменты из неё будут интересны и читателям «С-К».

            Уж не был ли Сталин продолжателем дела Христа…

            Достоевский сюжеты своих главных романов брал из Евангелия… «Бесы» - это развёрнутое толкование новозаветного случая с бесноватым. В  городке… объявился человек, одержимый бесами. Бесов в нём непостижимым образом оказался целый легион. И они страшно мучили этого человека… И вот Иисусу стало жаль этого человека. Бесов он из него изгнал, а они вселились в стадо свиней. Те бросились в озеро и потонули. Вместе с бесами. Пришедшие из города люди увидели, что бывший бесноватый, «одетый и в здравом уме», сидит у ног Иисуса Христа. И ему хорошо…

            Есть таинственная фраза, произнесённая Лионом Фейхтвагнером после его поездки в Россию и после выхода его восторженных записок о Сталине, где он, между прочим, вполне определённо высказался о целесообразности его строгостей к политическим противникам. И вообще всех его крутых мер. Его, разумеется, сильно стыдили за них, а он сказал: « А как же вы бы хотели управлять героями Достоевского?» Вот и представляется мне, что русскую литературу Фейхтвагнер понимал исключительно по Фёдору Михайловичу. И под героями Достоевского, которыми пришлось управлять Сталину, имел в виду героев романа «Бесы», ставших ленинской гвардией. А ведь и действительно, Россия судила тогда последнее свиное стадо, в которое вошли бесы. 

            И тут возникает крайне любопытный и отчаянный вывод. Уж не был ли Сталин продолжателем дела Христа в части уничтожения на Руси взбесившегося свиного стада…

            Теперь уже можно говорить о том, что предвидение, Фёдора Достоевского частью исполнилось. Бесы утонули в потоках русской крови, которую они же и пролили. Но прежде, возглавляемые самым беспощадным из них Ульяновым-Лениным, они вдоволь порезвились по Святой Руси… Только вот оказалась ли Россия, «одетая и в здравом уме», сидящей в благодатной тени Христовой у его ног – это большой вопрос. Впрочем, и бесы не до конца изгнаны. После Достоевского Хайдеггер, кажется, догадался, что вселились они теперь в типографскую краску и печатный станок. Да ещё, по собственному разумению моему, крепко засели они в электронной начинке телевизора, жуткого изобретения русского инженера Зворыкина. 

            Они сосут из вас, а вы «сосьете» у них…

            … Каждое третье шикарное здание в центре Москвы теперь приспособлено под банк. Рядом со мной, в ста метрах, это заведение называется « Банк сосьете женераль восток». Мне без перевода ясно, что исчерпывающим словом здесь является «сосьёте», они сосут из вас, а вы «сосьете» у них. Смешная старуха-ростовщица обернулась

теперь непобедимой, беспощадной армией, взявшей Отечество в бессрочный беспросветный хазарский полон. Топором махать поздно. Топором нынешнюю старуху - процентщицу в шикарном блескучем броневике, выполненном на заказ какой-нибудь знаменитейшей европейской и японской автомобильной фирмой, не возьмёшь. Другие средства нужны. История тут подсказывает мне угрюмую аналогию. И тут опять надо говорить о жестокой его, Достоевского, способности проникать в будущее. Он страшный любимец времени, которое по странной прихоти материализует его прихотливые фантазии в непомерных масштабах. И вот литературная придумка, сделанная таким мрачным мастером, как Достоевский, оказалась забавной игрушкой в сравнении с тем, во что способна бывает обратиться жизнь. На улицах Мюнхена появился однажды другой Раскольников. Неудавшийся студент Венской художественной академии. Вместо топора под полою этот вовсе не бездарный художник вынашивал в складках сумеречной души идею о партии, которая первым делом освободила бы от «процентного рабства»  смертельно обиженный историческими обстоятельствами немецкий народ. Имя этого нового живого воплощения литературного образа было Адольф Гитлер. Из его биографии, которую он любовно и тщательно изложил в жуткой и поучительной книге «MeinKampf», и следует, что первым толчком к созданию партии топора было засилие банков в нищей и обездоленной стране, то самое «процентное рабство». Раскольников называл ростовщический капитал похоже – «заеданием чужой жизни»… Я, конечно, не могу доподлинно утверждать, что мысль о создании убийственного идеологического топора, способного разом покончить с непомерно жиреющей на народной беде  громадной немецкой старухи-процентщицы, была непременно подсказана Гитлеру Достоевским. Ни в каком разе. Я в этом нисколько не уверен… Косвенное доказательство о почтительном отношении зрелого Гитлера к Достоевскому в словах его правнука Дмитрия Достоевского. Когда оккупанты захватили Симферополь, там жила его бабушка, Екатерина Петровна, её муж, сын писателя, Фёдор Фёдорович, уже давно умер, сын Андрей проживал в Ленинграде и в это время находился на фронте. Несмотря на это, немцы при расквартировании повесили на её дверях табличку: «Здесь живёт невестка Достоевского, квартиру не занимать». Между прочим, в верхах Третьего рейха были свои Настасьи Филипповны, по характеру и поступкам более масштабные опять же, - Ева Браун, например, и Магда Геббельс.

            … История имеет свойство повторяться… Смысл этой банальности в том, что схожие обстоятельства обязательно вызовут похожие последствия. Непомерное «процентное рабство» в России, помноженное на гомерическое воровство народной казны, питающей бесчисленные банки, поэтому заряжено вполне предсказуемой жутью. Как и многое другое. Униженный народ, призывая Христа, не побрезгует призвать и чудовище, лишь бы оно помогло избавиться от сущей невыносимой беды. И эти ожидания иногда материализуются из  чаяний убиваемого народа…

            Достоевский, как видим, единственный писатель, который вполне убедительно доказал своим творчеством, что призраки сознания бывают смертельно опасны. Может быть, это и хорошо, что Достоевский умер, не угадав нечто такое, что могло бы, по роковой предрасположенности его прозрений к воплощению в стократном масштабе, обернуться концом света.

Автор: «Простор» № 8, 2011г. Публикация Андрея Петрова

Дата: 2011-10-18

Просмотров: 1238