Сбывшийся гороскоп или Спектакль времен перестройки

Как большинство из нас, я время от времени заглядываю в гороскоп, хотя и не очень верю  в его пророчества.  Но однажды в жизни мой гороскоп сбылся. Один к одному. Было это в ноябре 1990 году.  Работая в областной газете, я затеял переход в только что открывшуюся городскую газету,  редактором которой был назначен земляк и друг А.Г. Зайцев. «Вы можете столкнуться с вероломством и даже предательством со стороны друзей. Особенно беспокойным окажется для вас период с 12 по 14 ноября», - предупреждал некий  непальский провидец. Всё так и вышло.

Перед вами глава из книги «Ближний и дальний, и  сам по себе», написанная в декабре 1990 года

---------

До сих пор не очень верю происшедшему. Словно сплю, и снится кошмарный сон. Вот проснусь, и все станет на свои привычные места: звонки, встречи, «информашки», корреспонденции. По привычке все еще обращаются ко мне люди. Но больше месяца уже скучает на полке блокнот, а трудовая книжка с лаконичной записью: «Уволен согласно поданного заявления путем перевода» перебралась из сейфа областной газеты в роно. Особенно трогательна фраза: «путем перевода»… Куда? В никуда…

Кульминационная сцена мастерски разыгранного спектакля выглядела, возможно, так. В кулуарах пленума обкома партии собралась областная партверхушка.

- Этот писака никак не утихомирится. Сколько можно?!– пожалился Некто.

- Что это такое? Когда вы его угомоните?- немедленно среагировал тот, кому была адресована жалоба, обращаясь к редактору.

- Он уже подал заявление. Собирается переходить в городскую газету,- услужливо проинформировал шефа редактор.

- Так подписывайте! А насчет городской мы ещё посмотрим…

Остальное было, как говорится, делом техники. Журналист, которого не так давно не хотели отпускать из одной газеты и настойчиво тянули в другую, вдруг оказался безработным. А сюжет разворачивал так. А. Зайцев, заведовавший до этого отделом областной газеты, едва приняв городскую, стал настойчиво тянуть меня к себе. Обещал приличную зарплату, квартиру. Друзья, впрочем, советовали не очень верить столь щедрым посулам. Но все же решился. Не потому, что «собкорить» надоело, работа была как раз по мне. Причины были другие – личного характера…

24 октября Зайцев устроил мне встречу с председателем горисполкома, недавним первым секретарем горкомам партии  В. Корневым, который и дал «добро» на переход, пообещав в течение двух-трех месяцев помочь с квартирой в городе. После  визита к мэру и положил на стол Харченко ставшее роковым заявление. Однако он большого значения ему не придал. Высказался в том духе, что таким кадрами не разбрасывается, потому подумает, как оставить меня в «ЛП»: взять в аппарат или перевести собкором на другое место.

Ситуация резко изменилась 11 ноября, в день проведения очередного «идеологического» пленума обкома. В перерыве между его заседаниями позвонил мне домой Зайцев и сообщил следующее: «Только что Корнев отказал в квартире, и вообще посоветовал искать кадры на месте». Недобрые предчувствия заставили  тут же  позвонить одному из замов. Попросил его забрать мое заявление. Но утром 12 ноября, когда заму удалось встретиться с редактором, заявление им уже было подписано. Ничего не зная о том, 13-го приехал в редакцию, зашел к Харченко. Но говорить со мной по существу он даже не стал. Обошелся обычными своими невнятными намеками, из которых понял одно – передо мной крайне несамостоятельный человек. Но упрекнуть его мне формально было не в чем: сам просил об увольнении – вот он и выполнил эту просьбу.

Да и что я собственно терял? Ведь, несмотря ни на что, меня должны были ждать в «Кустанайце». А где буду жить, другие бытовые вопросы вместе решим. Но Зайцев, прекрасно понимая, что тем самым фактически выбрасывает меня на улицу, о приеме на работу даже не заикнулся. Всем своим жалким видом давая понять: человек он маленький. Что велели, то и исполняет…

Протестуя против того иезуитского способа, с помощью которого меня убрали из прессы люди с партбилетами в карманах, обратился в парторганизацию «ЛП», уведомив  о своем решении приостановить членство в КПСС… Спустя некоторое время, понадобившееся чтобы немного прийти в себя, обратился в областную журналистскую организацию, к депутатам горсовета, в центральные газеты. Никогда, замечу, прежде с такой настойчивостью не защищался. Но сколько можно? Промолчать – значить согласиться с режиссерами и исполнителями постыдного спектакля. Продолжать исправно платить взносы значит покорно, по-рабски вносить свою лепту в содержание тех, кто, изгоняя из партийной прессы, негласно объявлял тем самым меня своим идейным противником. Да что там меня! Идейным противником на упомянутом пленуме по сути был объявлен сам инициатор перестройки. Иначе как понимать прозвучавшие на пленуме призывы об исключении Горбачева из партии?

И тут самое время выразить свое отношение к КПСС. Каким оно могло быть, если слово «партия» вошло в лексикон чуть ли не вместе со словом «мама». Если на свою партию мама, коммунист с 50-летним стажем чуть ли не молилась… Если грамоте учился не по букварям, а по передовицам «Правды»… Но шли годы, взрослел, и во многом пришлось усомниться, потому что не мог не видеть как именем партии провозглашалось одно, а делалось самое противоположное. А рядом с честнейшими партийцами и, куда более безбедно, существовали идейные и нравственные уродцы, для которых партбилет был не больше, чем средством для достижения своих целей, ничего общего с целями партии не имеющими. Рупором этих сомнений в юношестве стали рукописные журналы, которые издавал вместе с друзьями. Главный из них – «Фиат люкс» («Да будет свет!») уже одним своим названием и девизом «Пусть всегда будет чисто!» выражал суть и цель этих изданий.

- Где вы увидели у нас грязь? – вопрошали праведные партийцы в кабинетах КГБ, в архивах которого и по сей день где-то затерялись наши журналы.

Перестройка, которую и мы «приближали, как могли», сполна ответила на этот вопрос. «Нам, как никогда, нужно, чтобы не было темных углов, где бы опять завелась плесень… Поэтому побольше света!»  Эти горбачевские призывы были созвучны девизам нашего самиздата. Потому, собственно, и вступил в 42 года от роду в партию, что поверил Горбачеву. Хотел ему помочь. Но оказалось: Горбачев и перестройка – это одно, а ходить под началом Князева и его команды – это совсем другое. Вот и окликнув на прежний манер: «Это где ты у нас нашел грязь?», отправили переводом «лечить зрение» от прессы подале…

Наблюдения над образом действий и мыслей доморощенных «прорабов перестройки» приводят к печальным выводам. Как прежде, есть партия и есть партийные генералы и лейтенанты – «самодовольная, непробиваемая порода» (Солженицын), узурпировшая власть и саму идею… Как могла идти перестройка, если на встречах с людьми Н. Т. Князев через слово обвинял Горбачева в развале партии, государства, социалистического лагеря, принятии «антинародных» законов о земле, собственности и т. д…  По конспектам Князева действуют и его «лейтенанты».

Интересное «контрвью» между Горбачевым и Князевым провел на страницах «Коммерческого вестника» его редактор Н. Богормистров.  Горбачев, например, говорит, что «тотальное огосударствление экономики изживает себя». «Это неправильно так ставить вопрос, - немедленно возражает ему Князев,- потому что пока у нас никакого тотального огосударствления нет». Или вот такой перл «нового мышления»: «Рынок – не единственное средство подъема экономики и стабилизации нашей жизни. Есть еще такое средство, как укрепление дисциплины. Мы в последнее время слишком увлеклись демократией и мало думаем о том, как лучше работать».

Как тут не вспомнить рассуждения «вождя народов» у Солженицына: «Первой и главной чертой истинного коммунизма должна быть дисциплина, строгое подчинение руководителям и выполнение всех указаний». «Социализм с человеческим лицом» по Князеву – это общество тех же сталинских болванчиков, которым нужно лишь дать право на дисциплинированный труд, «довести до сознания.., что государственная собственность – это собственность  каждого и относиться к ней надо, как к личной».

На одном из партсобраний, на котором присутствовалпервый секретарь обкома, позволил себе не согласиться с оценками Князева внутренней и внешней политики генсека. Хотя прекрасно понимал, какого врага себе наживаю. Хватило бы мне и одной Демисеновой, которая «капала», по-видимому, чуть ли не с первых дней моей собкоровской карьеры. Редактор Харченко, по крайней мере, в обычном своем стиле «му-му» неоднократно намекал, что кто-то там, в обкоме, мной не доволен и давит на него. Дескать, в районе под руководством Демисеновой немало сделано хорошего, а собкор видит лишь один негатив… Это не так. Все, что позволял я себе, так это роскошь иметь свое собственное мнение, собственные взгляды на происходящее. Было понимание, что идеи перестройки извращаются на местах, усугубляя разрыв между словом и делом, отталкивая от партии честных людей…

Самым антигорбачевским на оказавшемся последним «идеологическом» пленуме обкома было, пожалуй, выступление первого секретаря Федоровского райкома партии В. Шебеды, который вместе с другими членами бюро райкома,  в свое время оставил исключенного первичкой коммуниста в партии. И был этот помилованный сыном бывшего первого секретаря Федоровского райкома, героя соцтруда. Выходит, высказаться за исключение из КПСС генсека куда проще, чем проявить принципиальность к нашкодившему наследничку единомышленника.

Мне же, свежеиспеченному идейному противнику Князева и его команды, ничего не остается, как теперь уже  без партбилета, по-прежнему держатся Горбачева, во многом не соглашаясь с ним. Ведь на него мы ставили ещё в далеких шестидесятых в наивном, но честном своем самиздате. Убежден. Тогда бы еще на очистительной волне «оттепели» путанику Хрущеву закрыть бы показушный социализм да основательно почистить его Авгиевы конюшни, может, что и получилось бы сегодня путное. Но потенциальные Гераклы, возможно, самого коммунистического по духу поколения так и остались невостребованными. Казалось, перестройка – самое наше время, последний шанс. Но, увы… Потому все чаще и чаще навещают сомнения в жизнеспособности самой идеи. Но как бы там ни было, тот общественный строй, что существовал до перестройки, более не имеет права на существование. Любые попытки реанимировать его обречены. Можно лишь продлить агонию. Пусть даже сегодня Горбачев проиграет, отступит, не доведет начатое до конца. Рано или поздно это сделают другие, отдав должное мужеству человеку, позвавшего страну к «социализму с человеческим лицом».          

 Вот только где, в каких партиях будут тогда состоять Харченко, Зайцев  и иже с ними, покорно, хотя и с шишами в кармане, обслуживающие нынче Князева? Неужто выживут, хамелеонами переродятся? Объявят себя долготерпцев коленопреклоненных страдальцами,  жертвами режима? Бог с ними. Жаль лишь оставлять газету, в очередной раз быть битым. Ну да ничего. В конце концов ещё старый, верный «Фиат» остается в запасе, да и перо никто у меня не отнимет.

------

Жалею ли я теперь, по прошествии 20 лет о случившемся? Больше «нет», чем «да». Рано или поздно мне всё равно пришлось бы уйти из газеты, разорвать с  коллегами, ради денег бессовестно менявших недавние принципы, идеалы, хамелеонами  приспосабливавшихся к новым реалиям. Изгнание из газеты помогло мне окончательно не изолгаться, спасло как человека. О судьбах Князева, Корнева ничего не знаю, да и знать не хочу. Ретиво служили капитализму неистовые ревнители  коммунистических идей К.А. Демисенова и В.И. Шебеда. Давно ушёл  из жизни Лёша Зайцев.  По-прежнему в редакторском кресле С.В Харченко. Только газета теперь называется не «Ленинский путь», как при мне, а «Костанайские новости».

Автор: Владимир Максименко

Дата: 2011-05-15

Просмотров: 1622