СЛЕПОЙ МУЗЫКАНТ ИЗ СЕМЬИ «ВРАГА НАРОДА»

На фотографии он в центре. С баяном. Владимир Миронович Гевел, или просто Мироныч. О его молодых годах, несмотря на многолетнее знакомство, может быть, даже дружбу, ничего толком не знаю. Общительный, разговорчивый, умевший поддержать любой разговор, о начале своего жизненного пути он предпочитал помалкивать. Сейчас только понимаю, почему.
Мироныч не был слеп от рождения. Его слепота  приобретенная,  следствие безрадостного детства. Советская власть в образе палачей чекистского «конвейера» Кустанайского УНКВД лишила его отца, обидела, унизила, сделала изгоем, а в образе моей мамы, заведовавшей собесом, помогла получить престижную тогда профессию  киномеханика. Вот только долго крутить кино Гевелу не пришлось. Не позволили глаза, выплаканные в детстве до донышка. К тридцати годам Владимир Миронович окончательно ослеп. Но не сдался. Не замкнулся в себе. Оставался востребованным.
А всё – баян. Не  знаю, где, когда и как умудрился он  научиться играть на этом любимом в народе инструменте, но владел баяном Мироныч вполне профессионально. Земляки-тогузакцы охотно приглашали  его поиграть на свадьбах и прочих семейных торжествах, помочь в подготовке к очередному смотру номеров художественной самодеятельности. А где-то в семидесятых  Гевела стали приглашать в наш пионерский лагерь. Не отдыхать – работать музыкальным руководителем.
Добрый десяток лет - не меньше - провёл Мироныч в «Орлёнке», став его своеобразной фишкой, знаменитостью. Любили, не любили, но с подчёркнутым уважением  к слепому музыканту относился весь обслуживающий персонал, да и дети не обижали. При этом сам Мироныч никакого особого внимания к себе не требовал. И трудился без всяких скидок и поблажек. С утра до вечера не умолкал в лагере его баян.
В «Орлёнке» мы с ним и познакомились. Довольно близко сошлись. Но лишь много позже он поделился со мной своей «страшной тайной». Его отец Мирон Константинович Гевель  (так, через мягкий знак писалась тогда эта фамилия) был директором печально знаменитой Садчиковской МТС, дотла сгоревшей вместе с тракторами в конце 1937 года.  Этот пожар подлил масла в огонь массовых репрессий «Мы,- похвалялся главный областной палач Тюрин, -установили существование в МТС диверсионной группы. Один арестованный сразу же на месте дал показания. Когда был арестован директор МТС, он показал о наличии право-троцкистской группы в облЗУ… » И пошло-поехало…
«Ходатайством не располагайте»       
«Уже на следующий день после пожара отец был арестован, - рассказывал Владимир Миронович. - Ему предъявили обвинение во вредительской деятельности и принадлежности к антисоветской организации. Мне не верят, и четырёх тогда не было, но я помню, как забирали отца. Угрюмые лица чужих людей, их грубые речи. Они рыскали по комнатам, рылись в наших вещах. А отец, взяв меня на руки, стоял в сторонке. Рядом плакала десятилетняя сестрёнка Рая.
Помню я и то, как с мамой навещали отца в тюрьме или следственном изоляторе – точно не знаю, как назвать то место, где он сидел, ожидая своей участи. Много раз ездили к отцу, но нас к нему не пускали. По-моему, всего раз мама с ним и встретилась. А потом он как сквозь землю провалился. Куда только мама только не писала, чтобы узнать о его судьбе. Отвечали на письма всегда одинаково: «Ваш муж жив. Осужден без права переписки на указанный срок. В дальнейшем ходатайством не располагайте».
Как выяснилось потом, маме нагло врали. Отца примерно через год после ареста расстреляли. Не дай бог никому испытать того, что испытали мы – дети «врага народа» и наша мама. Прежде всего, конечно, она. Любой мог нас оскорбить, унизить, обидеть. Принадлежность к семье «врага народа» делала нас как бы людьми второго сорта. До самой реабилитации отца в1960 году ловили мы на себе косые, неприязненные взгляды.
Но и без добрых людей не обходилось. Благодаря им, собственно, мы выжили. Довелось нам встретиться с друзьями, знакомыми отца – и все говорили о нём только хорошее. Мол, можешь им гордиться, настоящий человек».
«Все стали психами»
Радуясь, что моему Миронычу не довелось познакомиться с этими страшными  строками , процитирую в очередной раз летописца Кустанайского ЧК Каратаева: 
«…Калатуров надевал халат врача, приговоренных заводили в помещение по одному, просили открыть рот для осмотра зубов, вставлялся кляп и затем подопечных связывали, а то заворачивали в кошмы, грузили вповалку на ЗИС, сверху садились служащие и когда подвозили к яме, то часть лиц уже была мертва. Получается, как не ВМН через расстрел была в исполнении – удушения. Один осужденный начал кричать, Калатуров схватил полено и ударил человека, после чего его связали. Но вся обвинительная беда пришла тогда, когда начались дополнительные допросы оперативниками связанных. Этим хотели «добрать» отсутствующие показания. И здесь охарактеризовано мероприятие «Галстук», когда человеку вешали и затягивали на шее веревочную петлю. Потом отливали водой и просили сознаться… Впоследствии бригадир признался, что «операции» дорого стоили его здоровью и всем исполнителям. Все стали психами, а Герасимов, Мохначов - инвалидами»…
Между прочим, выжившим герасимовым и мохначовым за их бессонные вахты у чудовищного «конвейера» платили такие пенсии, какие уцелевшим жертвам и не снились. А когда умерли, похоронили с воинскими почестями…

Автор: Владимир Иванов

Дата: 2010-05-20

Просмотров: 942