Простите нас, Петр Андреевич…

С детства в памяти строчки одного из первых наших школьных стишков: «День 7 ноября, красный день календаря…» Нет уже того морозно-кумачового праздника, чуть ли не бранным стало само слово «коммунист». Но были коммунисты и Коммунисты.  Имя одного из этих людей с большой буквы - Пётр Андреевич Руденко.  Перед вами глава о нём из книги «Дорогие мои старики».

Всякий раз, когда вязким туманом заволакивает сознание душевная усталость и в приступе минутной слабости оставляют силы и само желание помочь ближнему разделить его боль, беду и заботу, я вспоминаю об этом письме, начертанном неверной старческой рукой, о лежащей на мне тяжелым грузом последней неисполненной просьбе Старика…
«Владимир Иванович, я с тобой так о многом хотел поговорить, а скорее – просить тебя помочь в моем несчастье, - писал Старик в середине августа 1991 года. – Дело в том, что я остался на одной ноге, левую мою ногу отрезали выше коленки, и, представь, как мне сейчас писать это тяжело. Но к черту, не буду больше писать об этом, надоело хныкать. Я писал заявление депутату Верховного Совета Казахской ССР, первому секретарю с просьбой помочь мне с протезированием, и еще просил, когда будет в Победе, чтобы выбрала время и зашла ко мне. Она (Демисенова К. А) была в Победе, времени, видимо, не было зайти. Поверь, В.И., как обидно. Она не то, что помочь, она даже на мое заявление письменно не ответила, что-то на словах лишь передаал секретарю парткома Михайловского совхоза. Теперь я забыл, о чем она ему говорила. Я хочу написать в Верховный Совет или райвоенкомат. Поэтому прошу тебя сообщить точный адрес райвоенкомата, имя и фамилию военкома. Прости, Владимир Иванович, глупого старика. Но что поделаешь? Несчастье пришло на 92 году. Прости. Твой старый товарищ Руденко Петр Андреевич».
Как тут кого бы то ни было корить в черствости и равнодушии к Старику, если сам, при всей незначительности обращенной ко мне просьбе, так и не удосужился выполнить ее. Понимая, что абсолютно ничем переданные мной анкетные данные военкома Петру Андреевичу не помогут, намеревался помочь большим. Походить, потыкаться в двери власть имущих, похлопотать за Старика, воззвать к совести. Ведь второго такого старика, как мой Петр Андреевич, в районе не было. 91 год. С 1926 года, 65  лет в КПСС. Живая история, летопись района…
Пока собирался в поход по коридорам власти, взошло черное утро 19 августа. Привычный, обжитый миропорядок пошел кувырком. Занятый созерцанием, осознанием громом среди ясного неба разразившихся катаклизмов, совершенно забыл о Старике, его просьбе. А вспомнил о нем, лишь увидев сообщение о смерти в газете. Позвонил в совхоз – уже похоронили. Как завещал, с партийным билетом в кармане…     
Родился Петр Андреевич Руденко почти вровень с веком, в середине 1900 года, и собирался в долголетии не уступать своему ровеснику  «Доживу до двухтысячного, - говорил, - а там и умирать можно». Не получилось. Время безжалостно, не церемонясь, не дожидаясь круглых календарных дат, смело в вечность и эпоху Руденко, и его самого – одного из последних мамонтов той чудовищно противоречивой эпохи, очищая место для другой и для других.
Детство Петру Андреевичу заменило батрачество. Юность – гражданская война. Призывался на нее белыми, воевал за красных. И Отечественная его не минула, несмотря на уже тогда солидный возраст и бронь, загремел под погоны. В промежутках между войнами выучившись на агронома, растил хлеб на полях Михайловки, тайком, никому не показывая, пописывал стихи.  На судьбу свою не пенял, а если о чем и жалел, так о ранней смерти супруги, оставившей его на свете одного под присмотром дочерей, которые, конечно же, заменить ему жены не могли.
Петр Андреевич был глубоко верующим коммунистом, и своей веры не стыдился, бесстрашно отстаивая ее даже тогда, когда партию уже окончательно оплевали и зашикали.  
           - Верь, Владимир Иванович, партии, с ней не пропадешь, - убеждал и меня.
Помню, позвонил как-то с автовокзала: жил он то у одной дочери в Победе, то у другой – в Михайловке – вот и кочевал время от времени.
- Приходи! Вот так поговорить нужно, - а голос срывающийся, взволнованный.
«Уж не случилось ли чего со стариком?», - подумал, и – бегом на автовокзал. Смотрю: сам не свой. Бледный, глаза слезятся, руки дрожат. «Что такое? Что случилось?» - налетаю на него. Протягивает «Комсомолку» с очерком Солженицына «Как нам обустроить Россию?», тычет ногтем в подчеркнутую чернилами первую его чеканную фразу: «Час коммунизма пробил».
- Как? Ну, как так можно!? – чуть не плачет. – Что они думали, когда  печатали?
Никогда не спорил с ним о партии. Боялся признаться, что вышел из КПСС, не пробыв в ней и двух лет, глубоко разочаровавшись не столько в самих идеях, сколько в их платных толкователях. Боялся обидеть Старика. Из его партии я не вышел бы никогда.
Петру Андреевичу еще самому предстояло узнать истинную цену его любимой партии, которая сначала никак не среагировала на пропажу своего лидера, а потом безропотно позволила разобиженному на всех и вся генсеку, вернувшемуся из плена, разогнать эту самую партию, как стадо баранов. С болью в сердце, почувствовав себя обманутым и преданным, Петр Андреевич, может быть, пожалел, что не в его силах оживить, поднять из земли загнанных туда беззаветной верой в светлое коммунистическое будущее сослуживцев из буденовских полков и сталинских батальонов.
Вторично пожалел об этом Старик, когда узнал, что в Беловежской пуще трое упразднили в одночасье великую страну, перечеркнув тремя росчерками пера, сделав пустым и бессмысленным все, чем он дышал и жил свои 92 года.
Совсем на немного пережил Старик и свою любимую партию и свою любимую страну. Бессильный их отстоять, защитить, как защищал и отстаивал всю свою светлую жизнь. Простите нас, Петр Андреевич…                                                   

Автор: Владимир Максименко

Дата: 2009-11-09

Просмотров: 921