Игры в пёрышки на стиральной доске при свете «Летучей мыши»

Стареет и уходит из жизни человек.
Стареют и уходят из обихода верно служившие ему вещи.
О возрасте человека можно судить по количеству накопившихся у него старых и совершенно теперь не нужных вещей.
Вот и у меня накопилась целая коллекция таких вещей. Расставаться с которыми не спешу. По забывчивости, и ещё может потому, что у старых вещей, в отличие о человека, есть свойство возвращаться в обиход…
Так в лихие 90-е вернулись, считай, в каждое жилище лампа-керосинка и фонарь, тоже заправляемый керосином.

Фонарем обычно  пользовались на улице и в подсобных помещениях. У некоторых из их разновидностей было интригующее название - фонарь «Летучая мышь». Наверное, по схожести ночного образа  жизни. От существительного «фонарь» - совершенный, непереходный глагол  о-фо-на-ре́ть. Одно с удивительных русских словец, имеющее более двух десятков синонимов близких по смыслу, наверное, самым  распространенным о-бал-деть,  о-фи-геть.

Ближайшая родственница фонаря, возможно, и прародительница  - керосиновая лампа.  Ночное солнышко наших квартир и общественных мест до шестидесятых, когда керосинку сменила «лампочка Ильича» Нехитрое вроде устройство, а требовало к себе  постоянного внимания и ухода. Не менее одного раза в неделю требовалось подрезать фитиль. Иначе – копоть на весь дом. Регулярно нужно было чистить стекло. Газетную бумагу засовывали внутрь и отдраивали до первозданного блеска. Весьма деликатная была, нужно сказать, операция. Чуть переусердствуешь и поломаешь стекло. А это - почти трагедия. В  магазинах, как правило, его было не найти. Родителям приходилось где-то на стороне доставать. Словечко «достать» успешно конкурировало тогда со словом «купить»
Под лампу вставали, под лампу ложились. Чтобы погасить её, по идее, нужно было с помощью специального приспособления убавить фитиль. Но мало кто так поступал. Керосинку, как правило,  губами  задували сверху через стекло, чтоб потом с фитилём не мучиться.
Лампа дома. Лампа в школе. Хорошо, если штуки четыре на класс. А то – одна, две, дававшие света на устойчивый полумрак с большими тенями на полу и стенах. И,  как ни странно, очкариков тогда было куда меньше, чем сейчас.

Самые маленькие вещи в моей коллекции – нумерованные ученические перья.  Перьев №  12 – три, № 23 –два и одно перо № 11. Кроме номеров, у перьев были имена. Названия двенадцатого точно не помню.  «Солдатик»,  «лягушка», «пионер»? Двадцать третье называли «семечкой», а одиннадцатое – «звёздочкой». Пользоваться «семечкой»
запрещали – портится почерк. О нём в школе тогда заботились. В начальных классах был даже такой предмет – «чистописание». Перья продавались в коробках вроде спичечных по 100 штук. И стоил тот коробок, помнится чуть дороже спичечного. Перья можно было не только купить, но и выиграть. Весьма популярна был игра в «пёрышки». Перо укладывали на «спину» и другим пытались поставить его  «на ноги».
Сохранилось и устройство, куда вставлялось перо. Небольшая деревянная палочка с жестяным, расщепленным  наконечником. Перо в ручку, ручку в чернильницу, такой небольшой флакончик  с жидкими чернилами, и пошла, как говорится,  писать губерния! Сотни и сотни страниц бумаги исписаны таким способом. Писем, прозы и стихов. И всё бы ничего, если бы не проблемы с размножением, тиражированием, без чего когда  пишешь всерьёз, не обойтись. Ведь множительной техники, особенно  в глубинке, долго не было никакой. Выручала пишущая машинка. На ней под копирку можно было разом, в одну закладку распечатать до 10 экземпляров текста.

Но прежде ту пишущую машинку нужно было достать. В свободной торговле их вообще где-то до 60-х, кажется, вообще не было, а если и были, то и не всем «блатным» хватало. Можно было, конечно, обратиться к знакомой секретарь – машинистке. И она бы за небольшую плату помогла распечатать нужное количество экземпляров. Да мешало одно «НО». Все пишущие машинки учреждений и организаций состояли на учёте в КГБ. Появись на свет что-то печатное недозволенное, в «конторе» по имевшим у них образцам печатного текста каждой машинки, немедленно определили бы, с какой именно вышла крамола. Потому подставлять машинисток не хотелось. К тому же и сами они стучали. И порой очень активно. Лично знал одну такую «активистку»     
- Не давай мне ничего, не выдержу. - Передам куда следует, - призналась однажды.
Кроме громоздких офисных монстров, были, конечно, и более менее компактные по тем временам так называемые  портативные пишущие машинки. Стоимостью где-то под 200 рэ – среднюю получку простого советского человека. Но, как уже говорилось, прежде нужно было их достать.
Где на исходе 80-х раздобыл свою, не помню. Скорее  всего, получил с чьих-то дружеских рук. С небольшим, но, можно сказать, судьбоносным  для меня изъяном. Аппарат печатал текст с интервалом только в одну строк, тогда как литературные журналы принимали к рассмотрению лишь «первые экземпляры, аккуратно выполненные на машинке с интервалом в 2 строки и количеством знаков в каждой – 59-60». Раз по этой формальной причине опусы мои завернули, другой,  третий, и я вообще не стал никуда ничего посылать. В надежде,  что придёт время, сами толстые журналы за опусами моими в очередь станут. 

Вот пока и всё. До продолжения о стиральной доске, китайской водке и т.д.

Автор: Андрей Петров

Дата: 2015-07-12

Просмотров: 2011