Воскрешение танкиста Беспалова

            Мама держала в руках письмо и искренне удивлялась: незнакомый почерк, незнакомый адрес отправления. Кто же это мог написать ей? Неторопливо надела очки, распечатала конверт.
«Здравствуйте, уважаемая Зоя Кузьминична! Пишут вам однополчане вашего мужа Александра. Подумаете, спохватились! Виноваты.  Это на фронте казалось, что мы никогда друг друга не забудем, а кончилась война, каждый занялся своими заботами. Мы-то с Сашей расстались ещё до окончания войны. Дошли вместе до Кракова. Он пошёл дальше, па меня отправили в Одессу, в клинику Филатова. Так мы с ним и потеряли связь. А вот теперь захотелось узнать о своих друзьях фронтовых…»
Мама медленно сняла очки. Как живой перед глазами предстал муж. Достала альбом и стала медленно перебирать тронутые желтизной фотографии, пристально и подолгу вглядываясь в лица фронтовых друзей мужа. И словно ожили старые фотографии, заговорили спокойным, тихим голосом Т.Н. Романенко, приславшего письмо:
- Откликнись, Саша! Где ты сейчас? Расскажите, пожалуйста о нашем Александре, если вдруг его уже нет…
И будто, как тогда, под вечер хлопнула дверь на веранде и вошёл в дом ещё молодой её Саша, весь день отмахавший в лесу топором.  Чуть повеселев от законных «ста граммов» за ужином, размотал бинт, прикрывавший глубокую рану повыше переносицы, - отметку войны и принялся вспоминать-рассказывать.
Огненная лавина войны, спалив пол-Европы, вкатывалась, наконец, на быстрых гусеницах наших «тридцатьчетвёрок» в Германию. Они всегда впереди, на самом гребне этой лавины. А первым и достаётся больше всех. От прямого попадания горит «тридцатьчетвёрка». Убит стрелок, тяжело ранены все члены экипажа. А он, командир танка, старший лейтенант Беспалов, тоже раненый в плечо, уже второй раз ныряет в дымящийся люк – спасать оставшихся в живых товарищей. Разрывная пуля подстерегла его прямо на раскалённой броне, впилась в левый висок и брызнула осколками в середину лба. Шесть часов пролежал он так на поле боя, пока в сумерках не подоспели санитары.  Полковой хирург, осмотрев раненого, махнул рукой: в подвал, никаких признаков жизни. В госпитале и для живых-то нет места…
Мельчайшие осколки оторвались от мозговой оболочки как раз в тот момент, когда в подвал-морг госпиталя нагрянула фронтовая комиссия. Раненый застонал. Изумлённый и разъярённый полковник яростно закричал:
- Вы под трибунал у меня пойдёте! Офицеров на передовой не хватает, а вы их на тот свет живыми отправляете!
Так он остался жить. 24 гвардейская танковая бригада 5-го механизированного корпуса Первого Украинского фронта продолжала путь к Берлину. А для лейтенанта Беспалова война окончилась 1 апреля 1945 года. Но преследовала и не давала покоя  старыми ранами целых 27 лет, вплоть до самого января 1972 года, ставшего для него последним на земле.
Старожилы-бускульчане и сейчас, пожалуй, помнят худощавого, неунывающего человека с неизменной белой повязкой на лбу. Это и был Александр Иванович Беспалов – мой отец. После возвращения из госпиталя в 1946 году, он до конца своих дней трудился в родном Бускуле. Заведовал зернотоком, работал мастером в ХПП, техником в лесхозе, неоднократно избирался депутатом сельсовета. Был от отзывчивым, уважаемым человеком, добрым тружеником. Не думаю, чтобы эта сыновья характеристика была пристрастной.  Сколько ни перебывало в нашем доме людей – а наш дом, как помню из детства, был всегда полон отцовских друзей – никто из них худым словом об отце не отзывался. Свидетельством тому и письмо его однополчанина Т.Н. Романенко из далёкого молдавского города Бендеры. А то, что вспомнили и отыскали фронтовые друзья своего «танкиста Шурку», глубоко взволновало нас с мамой. И святая память о нём никогда не оставит нас.

«Знамя коммунизма» 26 февраля 1985 года

Автор: Владимир Беспалов

Дата: 2015-04-24

Просмотров: 776